Восемь дней по нескольку часов Жанков Николай Иванович, заместитель начальника управления кадров Госстандарта увещевал меня возглавить Лабораторию госнадзора в Красноярске. Моя кандидатура подходила больше всего: бывший начальник крупного цеха КИП и А (контрольно-измерительных приборов и автоматики), молодой коммунист, человек-лидер  с высшим образованием, с явными амбициями, имеющий изобретение. Причиной моего отказа в основном служила зарплата - 180 рублей, вместо имеющихся 280. Жанков гарантировал повысить оклад сразу до 200 рублей в месяц. «Купил» меня Николай Иванович своим твердым обещанием через три года взять меня в родную Москву в объятия родственников (моя бабка оставила мне дом с садом в Раменском. Эту мечту мы с женой собирались осуществить после окончания института в 1970 -1971 годах). Мне только требовалось «поднять ЛГН» и найти достойную себе замену (три года!).

После согласования в райкоме, горкоме и крайкоме мы с Жанковым появились у усадьбы ЛГН (Лаборатории государственного надзора). Вокруг на полтора километра раскинулось картофельное поле, дорога располагалась в 1500 метрах, кое-где поваленная ограда, затрапезные входные двери, открывающиеся в небольшой полутемный закуток, две двери в чуланы, в одном куча мужской, в другом - груда женской обуви и все это сопровождено сильным неприятным запахом. Подвальные помещения завалены мусором. Мы заглянули в каждую комнату и остановились в «красном уголке», где собрался весь коллектив -  69 человек. Я обратил внимание на стол президиума двадцатых годов с рваной грязно-зеленой вставкой и на отсутствие нормальных стульев, люди сидели на длинных, плохо покрашенных лавках и нескольких табуретках. Такая убогость заставила меня подумать «Куда я попал!?», но отступать теперь поздно! Жанков представил меня, и я кратко рассказал о себе.

Потом в кабинете начальника Топоркова я принял дела. Не стал писать о значительной течи крыши, поваленном заборе, отсутствии мебели и стоящих на ремонте трех автомобилях. Николай Иванович звонил в Российское управление и ручался, что мне помогут, выделят необходимые деньги. Действительно выделили - 5000 рублей.

Жил я в то время на станции «Енисей» и городского транспорта до новой работы не было. Первое время выручал мой старенький мотоцикл с коляской «Панония». Жанков немедленно улетел в Москву после того, как помог подобрать и согласовать в партийных органах моего заместителя Черотайкина Бориса Евдокимовича, руководителя радиоотдела, которого срочно пришлось принять кандидатом в ряды КПСС.

Через неделю меня вызвали в Москву и утвердили на заседании Комитета Госстандарта от 22 апреля 1969 года в качестве Начальника Красноярской Лаборатории государственного надзора-Уполномоченного Госстандарта СССР по Красноярскому краю. Так случилось, что готовил меня к заседанию помощник председателя Госстандарта Бойцова Василия Васильевича,  замечательный человек Васильков Анатолий. Любовь к шахматам явилась связующим звеном с этим человеком, и я затем постоянно останавливался у Анатолия, чтобы играть по ночам до упаду в шахматы почти всякий раз, когда приезжал в Москву.

После утверждения в должности я собрал коллектив и озвучил следующие задачи: главной целью нашей работы является завоевание призового места в системе соревнования ЛГН Госстандарта СССР, т.е. среди 540 учреждений к 1973 году. Для этого -  выполнение ежемесячно планов по госповерке, госнадзору и стандартизации не менее 120%, 1 раз в год проведение крупного совещания директоров заводов, партийных и советских работников с приглашением руководства Госстандарта, 1 сюжет в месяц на центральном телевидении и в центральных СМИ, 1 сюжет в неделю на Красноярском и Абаканском телевидении, еженедельная колонка в "Красноярском рабочем", организация социалистического соревнования между службами метрологии и стандартизации предприятий и организаций, открыть отделения ЛГН в Ачинске, Канске, Лесосибирске и Абакане после получения обоснованных дополнительных штатных единиц. Мои сотрудники, еще не дослушав меня, откровенно оглушительно захохотали. Я продолжал: «Так как к нам будут приезжать директора заводов, нам надо будет привести нашу организацию в божий вид... Какие там еще директора..., и опять хохот... Придется ручками потрудиться. Сделаем по эстетике вход, приемный зал с зеленым уголком, заменим мебель, повесим шторы и т.д. Кто за озвученный план? Единогласно!».

Попросил помощь у Российского управления пообещали выделить 5 штатных единиц поверителей.

Философия работы на 1969 и 1970 годы - максимальное оснащение современными поверочными средствами, транспортом, документацией и реорганизация подразделений.

Одним из первых дел была необходимость иметь нормальный грузовой автомобиль, двигатель имеющегося был в ремонте в авторемзаводе. Мой заместитель Черотайкин Б.Е. провел госнадзор как положено в авторемзаводе и предписал в 10 дней обеспечить поверку средств измерений. Через десять дней он вновь посетил завод и, так как предписание не было выполнено, отключил электропитание на главном пульте управления и повесил пломбу. Завод остановился. Работники забеспокоились. Директор пожаловался секретарю горкома КПСС, что, в частности, нанесен ущерб заводу 150 тысяч рублей и т.д. Секретарь уточнил: «Предупреждение было?». «Да». «Решай сам». В мае 1969 года первый директор и главный инженер авторемзавода посетили ЛГН. Поверку приборов провели ночью, и двигатель получили немедленно.

Все лица мужского пола участвовали в разрушении шести стен, монтаже тамбура из стеклоблоков, козырька, новых входных дверей, установке витринного стекла 4 х 2,5 метра, вместо кирпичной стены в отдел электроизмерений. Непосредственным конструктором и рабочим был человек «на все руки» художник Виталий Даниленко. Это он ремонтировал крышу, переоборудовал помещения под столовую, строил за гаражом временное помещение «красного уголка» и т.д. А женщины отличились обустройством «зеленого уголка», наш сантехник вложил душу в изготовление метрового журавля из трубок, чтобы капала вода из его носика в небольшое озерцо. За стеной с витринным стеклом собрали лучшие поверочные установки. Прихожая превратилась в прекрасный зал с журнальным столиком и креслами.

Сработало «сарафанное радио» об остановке завода. Деньги были истрачены на витрину и материалы для тамбура. Пришлось придумать новый вид деятельности ЛГН – «испытание продукции» и написать письмо мебельным фабрикам края о представлении образцов выпускаемой продукции. Через три месяца мы уже отказывались от приема образцов. Потом пошло еще дальше, стали присылать ткани, светильники, холодильники, журналы «пухли» от новых наименований. Пришлось эту деятельность остановить. Начальник Российского управления меня похвалил и записал выговор.

К концу года была проведена серьезная ревизионная работа, определен парк средств измерений на предприятиях и в организациях края. Госповерка осуществлялась только примерно 22% имеющихся средств измерений. На крупных заводах проводилась разрешенная ведомственная поверка. Для развития поверочных работ в других городах, в том числе госнадзора за стандартами, на начало 1970 года я обосновал необходимость дополнительных 65 штатных единиц. «Выбивать» единицы потом приходилось при каждой командировке в Москву.

Было упорядочено делопроизводство (бывший начальник Топорков сам вел журналы входящей и исходящей корреспонденции), появился инженер-секретарь в приемной, установили дополнительный телефон и телетайп для постоянной связи с Госстандартом и другими организациями. Была проведена полная реорганизация всех подразделений и назначены начальники отделов. В некоторых отделах не было подчиненных, например, начальник отдела кадров, зато у него были дополнительные обязанности: фиксировать опоздавших, вести журнал ухода сотрудников. У начальника отдела информации был один работник. Только  через три месяца были приняты два профессиональных журналиста, которые хорошо помогали отделу госнадзора. Выяснилось, что для четкой работы требуется документ, разграничивающий полномочия подразделений и их взаимосвязи. В органах Госстандарта такого документа не было.

Мне это стало не впервой, на заводе медпрепаратов я писал положения о цехе КИП и А, секторах внутри цеха и группы автоматики. Поэтому под моим руководством вскоре были разработаны положения и должностные инструкции, получилась небольшая книжка. Сборник положений и должностных инструкций, отпечатанный в Красноярском издательстве в количестве 300 экземпляров, был направлен в Российское управление для тиражирования нашего эксперимента. Но руководство управления посчитало наш опыт уникальным, применимым только для Красноярска. Были введены еженедельные планерки с обязательным присутствием зам.начальника ЛГН, начальников отделов: радиоизмерений, электроизмерений, теплотехнических измерений, механических и линейно-угловых измерений, госнадзора, стандартов, кадров, информации, бухгалтерии, а также парторга, профорга, комсорга и завхоза. На первом заседании почти всем надо было высказаться по волновавшим их проблемам. Так как я никого не ограничивал, то прозаседали почти до вечера. Пришлось на следующей неделе ввести краткий шаблон отчета о сделанном и постановки нерешенных вопросов. На следующую планерку я принес песочные трехминутные часы. Через месяц каждая планерка длилась не более полутора часов, теперь почти все укладывались в три минуты.

Здесь необходимо отметить, что стандартизаторы и бессменный начальник отдела госнадзора Ольга Петровна Шпирко отличились прекрасной разработкой многих оперативных и отчетных документов. Так как требовалось устанавливать взаимодействие с краевыми организациями (край суд, крайстат, краевая прокуратура, краевое УВД и т.д.) и партийными органами других городов, мне на одном из заводов отпечатали 100 визиток с текстом: Уполномоченный Госстандарта СССР по Красноярскому краю - Начальник Красноярской краевой лаборатории государственного надзора Боларев Борис Павлович, далее адрес и телефон. Визиток в 1969 году в крае ни у кого не было. Я часто даже без предварительного звонка вынужден был срочно посетить какого-либо руководителя и делалось все просто - я отдавал визитку секретарю и ждал приема. Карточка всегда срабатывала. За это уже через неделю меня срочно вызвал к себе начальник организационного отдела Крайкома партии. Он готов был растерзать и придушить меня, он орал во всю глотку: «Кто ты такой!? Кто разрешил!? Ты академик или член-корреспондент!? У секретаря крайкома нет визитки! Безобразие! Отдай мне все твои картонки немедленно и забудь о них навсегда!...» Это был еще не старый высокий худощавый блондин лет на десять старше меня. Впервые на меня так закричал не мой начальник, едва я вошел в кабинет. Я оторопел, повернулся и выскочил в коридор, где столкнулся с моим куратором. Немного поболтали о погоде, я успокоился и вернулся к моему визави. «Ну что же», - сказал я, - давайте познакомимся»- и протянул руку, стоявшему напротив человеку...Кончилось тем, что я затребовал документ, которым запрещалось мне иметь визитку.

Все ли шло гладко в коллективе? Появились недовольные начальником из-за выговоров за опоздания и увольнение самых популярных хлопцев, одного за алкоголь, другого за требование дани от магазина, их пломбы и штемпели были уничтожены, о чем было сообщено в газетах.

Деятельность ЛГН в 1969 году в основном характеризовалась реформированием внутренней структуры и всех внешних связей. Одной из главных задач для постоянного совершенствования работы была необходимость нахождения или определения мотивационных стимулов. Материальные стимулы, к сожалению, исключались. Единственный стимул, который можно было использовать - моральный, а именно, соревновательный.

Отдел информации под руководством Суренковой Нины Ивановны в составе 5 человек занимался организацией, ведением и публикацией итогов социалистического соревнования: коллектив Красноярской ЛГН - среди коллективов ЛГН Госстандарта СССР, внутри ЛГН - между подразделениями, внутри подразделений - между поверителями, стандартизаторами, специалистами; внешнее соревнование, на лучшую службу контроля качества и управления качеством среди предприятий (участников 82), на лучшую метрологическую службу (участников 79) , лучшую службу стандартизации (участников 27), вместе с Крайкомом и Крайисполкомом - на лучшее предприятие по выпуску качественной продукции (участников 202). Участниками становились те организации, которые в назначенные сроки присылали планы и отчеты по социалистическому соревнованию. Лучшие службы награждались переходящими вымпелами и почетными грамотами за подписями уполномоченного Госстандарта по Красноярскому краю, парторгом и профоргом Красноярской ЛГН и удостоверялись гербовой печатью ЛГН. На красочных вымпелах, например, было написано "Лучшая метрологическая служба Красноярского края". Участники, занявшие вторые и третьи места, получали Почетные Грамоты. Выдавались грамоты Крайкома и Крайисполкома.

Была договоренность с директорами, чтобы они обязательно материально поощряли победителей соревнования. Так, в 1969 году появился полутора минутный ролик на центральном телевидении «Об организации соц. соревнования метрологических служб». В центральных СМИ - заметка о соц.соревновании между службами контроля качества и управления качеством.

Начало семидесятых годов было отмечено активизацией деятельности Госстандарта, особенно после выхода Постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 937 «О повышении роли стандартов» в октябре 1970 года. Теперь в ЛГН появился заместитель начальника по стандартизации Киселев Виктор Яковлевич, ранее работавший руководителем бюро рационализации и изобретательства на заводе медпрепаратов. Единый отдел стандартизации укрепился специалистами и разбивается на несколько отделов: машиностроения и металлургии, возглавляла его Зверева; леса и лесопереработки под началом Соловьевой Нина Александровны; химии и биохимии под руководством Шляпиной Н.В. ; отделом пищевой промышленности управляла Переверзева В.А.;  отдел общей техники получил в руководители Васильеву В.Н. Отныне госнадзор за соблюдением стандартов не просто останавливал производство, а главное, снимал с выполнения плана выпущенную нестандартную продукцию. Такое решение руководства страны в борьбе за качество ставило в очень тяжелое положение ЛГН. Секретари  райкомов, горкомов, обкомов, крайкомов обращались в ЛГН с требованиями «делай, что хочешь, только не снимай с выполнения плана».

Перед появлением известного Постановления № 937 мне случилось присутствовать на Международной ленинградской ярмарке по продаже делового леса в составе команды Красноярскэкспортлеса. Наша ангарская сосна имела мировую славу и все были уверены в успешных контрактах. Но не тут-то было. Комитет из представителей стран экспортеров и представителя ООН вначале должен был решить, каким требованиям должен удовлетворять товар и его цена. Из нескольких был выбран финский стандарт на деловой лес, он отвечал всем требованиям ухода за деревьями и маркировки. Советский ГОСТ не упоминал о заботе за лесом, и маркировка проводилась эмалевой краской, не «стоящей на сыром» лесе. В результате ангарская сосна была признана нестандартной и должна была продаваться только как дрова 10$ за кубометр, вместо 100$. Мой друг Анатолий Васильков потом рассказал мне, что было дальше. Косыгин доложил ситуацию Брежневу, который сказал, что доллары нам нужны - пусть продают по 10$, потом он вызвал Бойцова В.В., устроил ему «головомойку» и обязал прочитать ликбез по стандартизации членам правительства. В недельный срок были внесены соответствующие дополнения в ГОСТ, но оказалось, что выполнять его невозможно. В СССР не производится краска, которая стояла бы на сыром бревне и не выпускаются необходимые краскопульты. Уже через год лес стали сушить и только на сухой наносить обычной краской маркировку.

Эти годы характеризовалось значительными усилиями по повышению качества выпускаемой продукции не только в СССР, большинство развитых стран являли миру новые достижения по качеству, теперь они повсеместно внедряли, вместо уже отжившей системы контроля качества, качественно новую систему, систему высшего уровня - систему управления качеством. Впереди всех, как обычно, Япония с пожизненным наймом, всеобщим высшим образованием и рабочими кружками качества. В России властями принимались различные меры организационного и юридического порядка для повышения уровня качества выпускаемой продукции: остановка выпуска, снятие с плана нестандартной продукции, аттестация на уровни и присуждение знака качества, государственная приемка и внедрение разработанных ВНИИСом производственных систем управления качеством и даже систем управления качеством на отраслевом уровне. Но по основным причинам - слабой научно-технической базой, отсутствием требуемого количества нужных специалистов в стране, немотивированности первых руководителей -  самые высокие начинания, что называется, уходили в песок.

Однажды утром приходит правительственная телетайпограмма – «срочно найти специалиста-метролога, знающего японский язык». Мы обзвонили управления кадров крайисполкома, крайкома партии, крайкома профсоюзов, нет такого специалиста. Дали ответ в Москву. А я отправился в город Канск для организации подразделения ЛГН. Как только я появился у первого секретаря Канского горкома КПСС, мне вручили правительственную телеграмму с текстом «Боларева Бориса Павловича - начальника Красноярской ЛГН немедленно командировать в Южно-Сахалинский обком партии. Бойцов В.В.» Мне «прикрепили» дородного дядю, взяли подписку и через час мы уже летели в самолете.

Оказалось, что на вторую телетайпограмму, о специалисте, знающем английский язык, мой заместитель Киселев Виктор Яковлевич предложил мою фамилию. Я в то время почти свободно мог общаться на английском языке.

Обком партии помещался в приличном здании, построенном еще японцами. В кабинете восседали в креслах несколько человек. Троих я узнал по портретам, которые несут обычно демонстранты на первое мая. Мне предложили сесть за стол и познакомиться с документами. В отдалении напротив я увидел съежившихся мужчину и женщину. Их вид был ужасен, как будто их долго отмачивали в морской воде, а потом отжали - это были виновники возникшего скандала. В 1959 году был заключен контракт СССР - Япония о еженедельной поставке сырой нефти, добываемой на Сахалине (в СССР она не перерабатывалась). В контракте значилось: с момента подписания договора один раз в неделю в понедельник СССР отгружает 10 000 тонн сырой нефти по ТУ №... с погрешностью (±)=0,2 тонны. Для обеспечения такой точности Япония передает в виде дара свой расходомер с соответствующими датчиками ±α=0,02%. Через несколько лет ЛГН Сахалина решила осуществить госповерку японского расходомера и отвезла его в Казанский институт Госстандарта, а вместо него смонтировали лучший советский расходомер с ±α=±2%. В Казани расходомер просто оставили себе как образцовый.

На место нефтезаправщика в 1959 году приняли малограмотного мужчину Деева Владимира Матвеича, друзья которого научили его писать «10000 тонн" в журнал, расписываться и читать как стихотворение инструкцию по мойке трубопроводов и отпуску нефти. Все шло нормально год за годом, и вдруг начальство решило поменять мужчину на женщину с высшим техническим образованием Белову Ольгу Владимировну.

После первой же недели отпуска нефти от японцев пришло письмо на японском языке, начальство как-то замешкалось с переводом. После второй недели они получили пакет документов на японском и английском языках. Главный документ требовал от СССР уплаты штрафа в размере 610 миллионов долларов за систематический недоотпуск продукции (недопоставка два раза -192 тонны и 196 тонн). В другой бумаге приведен список фирм, у которых был нарушен технологический регламент из-за недопоставки нефти и их штрафные санкции. Лист третий и четвертый показывали, как с международным представителем из Гааги перемеряли принимаемую нефть. Данный казус и должна была срочно разрешить Правительственная комиссия.

Мне пришлось прочитать маленькую лекцию для комиссии об измерительных средствах и их погрешностях. Нам всем не было понятно, как при одном и том же советском приборе у мужчины все было в норме, а у женщины недостача. Кого надо привлечь к уголовной ответственности? Как не платить штраф?

Вечером того же дня я зашел поужинать в какую-то забегаловку. За одним из столиков с кружкой пива сидел известный мне полупьяный Деев. Я долго уговаривал его раскрыться, а он отвечал, что его посадят. «А ты возьми с них расписку, чтобы не посадили»,- полусерьезно, полушутливо посоветовал я. «Государственные интересы требуют, чтобы ты рассказал в чем секрет». На следующее утро нефтезаправщик явился в обком и заявил, что ему нужны гарантии, что его не упрячут в тюрьму, если он все расскажет. «Какие нужны гарантии, дадим любые гарантии», - заявил Председатель комиссии. Нефтезаправщик протянул Председателю листок бумаги, на котором были напечатаны следующие слова: «Члены комиссии клятвенно обещают Дееву В.М., что после его признания, он не будет наказан, и к нему не будет никаких претензий». Председатель зачитал текст, и наступила долгая пауза. «Ну и нахал же ты, Владимир Матвеич!"- не утерпел секретарь обкома, - что еще выдумал...». «Не хотите подписывать, я пошел...», Деев попытался встать со стула, его удержала крепкая рука охранника. Медленно и постепенно, но все члены комиссии, кроме меня, расписались на листке, который тут же у Деева отобрали.

Оказалось, что нефтезаправщик очень боялся, что он передает нефть японцам, поэтому соглашался с капитаном японского парохода и каждый раз «доливал» продукт по знакам капитана, вообще не обращая внимания на расходомер, но надеялся, что больше 10000 тонн он не возьмет. Белова О.В., наоборот, руководствовалась только расходомером и на знаки японского капитана послала ему фигу (а инструкции о процедуре отпуска нефти были написаны под японский расходомер и не пересматривались.) Ответчиком оказался, по сути, я. Пришлось держать оборону за всю нашу метрологическую промышленность «почему мы не можем выпускать такие приборы, как японцы!? Что прежде всего надо сделать для исправления положения? Почему на наших предприятиях не внедряются системы управления качеством?» и так далее.

На первые вопросы я пытался оправдывать нашу промышленность, но дальше меня «задело за живое» и я неожиданно для себя выпалил: «Я знаю, что в Японии всеобщее высшее образование, 18 метрологических институтов выпускают специалистов-метрологов, а у нас в СССР ни одного метрологического института и только два техникума измерений».

Последнее, почему у меня «кольнуло под ложечкой» - это согласительное заседание:  с одной стороны стола сидели пять главных мужчин страны и переводчик с японского и английского, с другой - маленький щупленький японец, который запросто решал судьбу 610 миллионов долларов. Было решено купить японский расходомер и поставлять нефть в Японию в счет штрафа (все равно нефть в СССР даже не планировали к переработке).

В  Красноярск я возвращался "своим ходом" самолетом, деньги получил в Южно-Сахалинской ЛГН.

Определенно, знаковой является история с Красноярской ГЭС. Плановая госнадзоровская проверка состояния измерительных средств на пультах управления ГЭС выявила неожиданную для ЛГН ситуацию - все приборы двенадцати агрегатов оказались не поверенными. ГЭС была принята в эксплуатацию в конце июля 1972 года и в это время уже «гремела» на мировом уровне, как крупнейшая и современная. Как положено, было выдано Предписание в течение 10 дней произвести госповерку средств измерений. Через 12 дней повторная ревизия - в результате никаких «телодвижений». Теперь мой заместитель по метрологии принимает решение отключить вспомогательный пульт  (ГЭС должна перейти на аккумуляторы) и ставит пломбу на рычаг.

Чего только он не наслушался от главного инженера ГЭС, включая «Больше Вас сюда не пустим» и отказался подписывать акт. Я немедленно написал письмо следующего содержания: «Секретарю Красноярского крайкома КПСС Долгих В.И. Дсп. экз.№1 Довожу до Вашего сведения, что в результате ревизии средств измерений на Красноярской ГЭС выявилась их полная непригодность (не обеспечены государственной поверкой), выданный срок для исправления положения не привел к положительным результатам. По должности мне необходимо исключить из эксплуатации все неповеренные средства измерений, т.е. прекратить выработку электроэнергии ГЭС. Прошу немедленно принять соответствующие меры. Уполномоченный Госстандарта СССР по Красноярскому краю - начальник Красноярской ЛГН, член КПСС Б.П.Боларев».

Помощник секретаря, прочитав письмо, упал со стула от смеха -  «какой то Боларев нашелся, закрывает ГЭС, лаборатория»... и он пошел по отделам веселить сотрудников. На следующий день я сам явился к помощнику и нагнал на него страху, что он вылетит с работы. Письмо сразу было доставлено. Едва я вошел в свой кабинет, звонит Б.А.Расторгуев - директор ГЭС: «Смогу  ли я подождать 30 минут для нашей беседы?» Я приготовился, поставил 6 глубоких мягких кресел. Вошли пять человек: директор, главный инженер, парторг, профорг и комсомольский секретарь. При знакомстве я подал Расторгуеву свою визитку. «А у меня еще нет»-заметил он. Я пригласил главного метролога ЛГН Колмогорова А.И., все они уселись в мягкие кресла, а я возвышался на стуле за столом.

«Я готов к краткому разговору с Вами, уважаемые гости. Не будет возражений, если наш разговор будет записан» - , я положил перед собой диктофон. «А я то же включу свой диктофон», - сказал главный инженер. Ваш вопрос ко мне.» «Если кратко, то что нам делать...- и Расторгуев положил передо мной наши акты и продолжал: - запасного фонда приборов у нас нет, к стати говоря, нет и специалистов - прибористов. Приборы ставили люди Бочкина (начальника строительства Красноярской ГЭС), к ним ваши претензии. Мы тут не причем!»

«Работать теперь кому, Бочкину?», -  и я методично «расписал», что надо делать немедленно. Первое - это позвонить своему министру, попросить срочного приема...Второе -пишете мне письмо, в котором просите дать месячный срок на решение задач и гарантию самим остановить ГЭС, если не выполните требований актов.

По поводу остановки все пятеро вскипели и начали возмущаться. Я всех успокоил, что по нашим правилам без последней фразы - срок десять дней никак нельзя. Третье- с Колмогоровым определиться с запасным фондом, образцовыми установками и количеством метрологической службы во главе с главным метрологом. Ну, например, поверителей -двое, ремонтников -три-четыре человека, как по нормативам и т.д. У вас должна быть собственная ведомственная поверка, поэтому поверителей немедленно отправляете в Госстандарт на учебу на месяц. И последнее, завтра или послезавтра Вы вылетаете к министру (а не заму) с нашими актами и Вашими предложениями. По возвращении сообщаете результат. Да, вот еще что, рекомендую главному инженеру с главным метрологом посетить какую-либо метрологическую службу, ну, например, завода медпрепаратов. У меня все. Какие еще вопросы? Все замолчали. Тогда, пожалуйста, в кабинет напротив, наш главный метролог к вашим услугам. Говорил я холодным уверенным тоном, не терпящим возражений. Через четыре дня Расторгуев позвонил, что министр дал все, и от души несколько раз благодарил меня.

Приятной неожиданностью для меня стало приглашение Первого секретаря Крайкома КПСС на беседу.

С Владимиром Ивановичем Долгих мы проговорили более двух часов, ему оказались интересны вопросы и проблемы стандартизации и метрологии и, в частности, мы обсудили удручающее название «лаборатория госнадзора», когда фактический статус с полномочиями ей никак не соответствует. Я бы предложил название «управление госнадзора» и его реальное воплощение. Мы подписали обращение к В.В.Бойцову о создании в Красноярске подразделения (отдела) Всесоюзного научно-исследовательского института общей техники (ВНИИСОТ). На этот институт я предполагал переложить функции госнадзора за Красмашем, Красноярск-26, Радиотехническим, Телевизорным, Красноярск-45 и т.д.

ВНИИСОТ быстро отреагировал и прислал в Красноярск зам.директора, генерал-майора назовем его Алексеевым Сергеем Геннадьевичем. Целый день я возил его по заводам общей техники, на другой день он побывал в горкоме и крайкоме КПСС и в завершение мы съездили на Красноярскую ГЭС. Я понял, что Сергей Геннадьевич осознал, что, если идея окажется положительной, то на него это обстоятельство ляжет непосильным грузом - в партийных органах он доказывал бесперспективность создания подразделения института и наилучшим выходом предлагал усилить соответствующими кадрами ЛГН. И штаты нам потом действительно добавили, хотя начальник Российского управления не хотел подписывать, но пришлось, и он попросту сказал: «Этим ходом конем ты меня обыграл», а я начал думать о новой ЛГН.

В конце декабря 1972 года В.И.Долгих пригласили в Москву на работу в ЦК КПСС и Павел Стефанович Федирко занял место 1 секретаря Крайкома КПСС Красноярского края.

Было чрезвычайно важно посещение ЛГН первым руководителем края Федирко Павлом Стефановичем, мне удалось его уговорить после многократных совещаний, где он присутствовал в качестве еще 2-го секретаря. Федирко вошел в механический отдел и навстречу ему поднялась красивая брюнетка Черноскутова Светлана Леонидовна. «Ну, чем Вы тут занимаетесь?», - задал он вопрос брюнетке. «Мы занимаемся сверхточным взвешиванием ...например, если хотите, могу взвесить Вашу подпись....». На лице гостя отразился интерес, и он расписался на маленьком куске бумажки. Через минуту Светлана возвратила бумажку с записью на ней «ноль целых и 35 тысячных грамма"». Именно во время этого посещения я убеждал секретаря о необходимости развития метрологических работ и расширения площадей.

Для решения «штатных вопросов», например, создания служб управления качеством, метрологических и стандартизаторских подразделений нужны были только директора, а им ехать в какую-то лабораторию как-то не хотелось и они обычно посылали своих главных инженеров. Я корил директоров крупных заводов: «Федирко может приехать, а Вы не можете» , - срабатывало.

Хочется привести наиболее характерные примеры работы ЛГН, связанные с качеством. Стандартизаторы в результате плановой проверки обнаружили, что Красноярский молокозавод нарушает требования ГОСТ при производстве детского питания, а именно использует растительное масло вместо животного. Прикрывается завод тем, что выпускает теперь новую продукцию «Детское питание с малиной» по ТУ. Мы это ТУ не согласовали и заводчане это сделали в Москве во ВНИИСе.

Я подписал Приказ Уполномоченного Госстандарта по Красноярскому краю, что данное ТУ не действует на территории Красноярского края из-за нарушения требований ГОСТ. Молокозаводу выдан соответствующий документ. Директор завода с этим предписанием вылетел в Москву во ВНИИС. Через некоторое время звонит мне зам.директора ВНИИСа: «Борис Павлович, отмени немедленно свой дурацкий приказ, мы все-таки вышестоящая организация...», и еще много чего было сказано. Ссориться не хотелось, и я сказал, что этот приказ отменю. Я действительно этот приказ отменил, но написал такой же следующий приказ. Через три дня мне уже звонил директор ВНИИСа, ругался на чем свет стоит, пообещал строго наказать меня за самоуправство.

Через день слушаю брань начальника Управления Госнадзора Шаронова Г.Н. и согласиться со мной, что я по-своему прав, уже никто не хотел. Я просто поблагодарил своего начальника за науку и больше не стал разговаривать. Через пару дней Васильков сообщает мне, что увидел проект приказа по Госстандарту со строгим выговором Болареву с визами директора ВНИИС и начальника Управления Госнадзора и кратко рассказал Бойцову В.В. в чем дело. Фамилия начальника Красноярской ЛГН была «на слуху» из-за Сахалина и Министр написал на проекте приказа: «Нач.упр.кадров разобраться. Бойцов». Что было дальше, я так и не узнал, зато детское питание начали выпускать с животным маслом по ГОСТ.

Или пример с Красноярским комбайновым заводом. Проверка показала, что целый ряд важных деталей комбайна не соответствуют требованиям стандартов, партия комбайнов признана нестандартными и применена санкция «снятие с плана 300 миллионов рублей».

В крайкоме КПСС директор комбайнового завода Кобелев Б.Н., депутат Верховного Совета РСФСР, член крайкома КПСС, герой социалистического труда жаловался на недостаточную квалификацию работников ЛГН,  оправдывался мелочными придирками проверяющих и главное, что комбайны могут нормально работать. Каждое слово актов проверки стандартизаторов работниками крайкома подвергалось строжайшей ревизии и от начальника ЛГН каждый раз требовалось доказывать свою правоту. В результате применения санкции Центральный район и город Красноярск становятся не выполняющими план выпуска продукции и это не просто беда для секретарей! Какие только слова не говорились!

Для выполнения всех условий соц.соревнования мне обязательно надо было «заполучить» руководство Госстандарта СССР в Красноярск. Я попал на прием Федирко и предложил организовать краевой партийно-хозяйственный актив с повесткой «Качество и стандартизация» и пригласить В.В. Бойцова для выступления. Павлу Стафановичу идея понравилась и он тут же позвонил в Москву и попросил Председателя Госстандарта СССР произнести речь на краевом партактиве с 800 участниками. Ответ был: «Что-нибудь придумаем».

Партактив был назначен на 10 часов утра в понедельник, а приветствовать у самолета первого зам.министра в воскресенье в краевом руководстве никого не нашлось, и встречать высокого гостя привелось мне, как запасной вариант (мы только что собрали черную «Волгу» из нового кузова и двигателя от сварочного агрегата).

В Красноярск прилетел Первый зам.председателя Госстандарта СССР Никифоренко Андрей Маркович, мы не были знакомы, но я смело шагнул одинокому высокому человеку навстречу. Впервые в жизни на периферии его не встречало местное руководство! Начальство немножко отдыхает, объяснил я и предложил сесть в нашу машину. В немногих словах я рассказал о городе, заехали на гору к часовенке, погода стояла чудесная и Красноярск был «как ладони».

Партактив закончился благополучно, теперь Федирко по сути отстранил меня от Андрея Марковича и занимался с ним сам. Никифоренко за два дня получил представление обо всем комплексе предприятий общей техники.

Жена моя, Галина Александровна, очень постаралась, и я пригласил гостя отужинать, Андрей Маркович согласился, состоялась очень важная для меня беседа. Меня поддержат со строительством новой ЛГН.

Сложность заключалась в том, что ЦК КПСС и СМ СССР запретили строительство в стране административных зданий, и любое другое строительство шло только через Постановление СМ СССР.

Провожал на самолет нашего гостя сам Федирко.

При подведении итогов соц.соревнования среди ЛГН Госстандарта за 1972 год оказалось, что мы выполнили все требуемые показатели и комиссия присудила нам третье место среди ЛГН Союза. В нашем временном красном уголке, который построили своими силами, используя забор и стену гаража, 2 секретарь Красноярского крайкома КПСС Сизов Г.Л. вручил нам переходящее знамя 3 места, Почетную грамоту ЦК КПСС и СМ СССР, мне серебряный Знак «За заслуги в стандартизации СССР» и 100 рублей премии.

Свое обещание поставить на ноги ЛГН я выполнил. Теперь дело за Жанковым. Дозвонившись до его кабинета, я узнал печальное известие, что Жанкова отправили на пенсию.

Меж тем третье место Красноярской ЛГН не давало покоя российским начальникам ЛГН, и не только. Главным недоброжелателем стал начальник финансового отдела Российского управления, он упрямо открыто заявлял, что я выскочка, живу сильно жирно, изнемогаю от подачек и при первой возможности он сократил мне ставку зама со 150 рублями.

Все сотрудники Госстандарта хотели узнать, как это возможно занять классное место на фоне таких сильных ЛГН как в этот раз: 1 место - Ленинград, 2 - Москва, 3 - Красноярск, 4 - Киев, 5 - Минск, а там Тбилиси, Ташкент и другие, они считали такую задачу совершенно не реальной. Телефоны два месяца звонили непрерывно, и я обязанность ответа поручил замам, а потом и просто секретарше. Среди этих звонков чуть не упустил срочную важную связь с Васильковым. Он сообщил, что Брежнев дал добро Бойцову на организацию филиала ВНИИСОТ в Красноярске, поэтому я должен ждать прилета Бойцова, с ним начальника Российского управления Грешникова и директора ВНИИСа Гличева. Я понял, что сработало письмо В.И. Долгих.

Приезд гостей был не совсем во время, - Федирко находился с делегацией в Китае и за него остался Сизов Г.Л.

Каково же было наше с Сизовым удивление, когда из самолета вышли Никифоренко, Грешников и Шаронов - начальник Управления госнадзора. Оказывается в последний момент Бойцов и Гличев улетели в Лондон по более важным делам.

Гости знакомились с наукой Красноярска, посетили университеты, Академгородок Крайком и горком КПСС, речь шла о местных кадрах и выделении каких-то 2 тысяч квадратных метров для филиала ВНИИСа. «Мы за филиал, но свободных площадей нет, стройте», - красноярский ответ. На двух «Волгах» мы отправились в Абакан (одну машину выделил крайисполком), с заездом на Красноярскую ГЭС, где Грешников и Шаронов не бывали. На Красноярском море нас прокатили с ветерком на скоростном катере.

В Абаканском обкоме КПСС удалось легко договориться с площадью, нам выделили только что закрытую котельную в центре города, чуть более тысячи метров. В Абакане и Минусинске в это время строились крупные заводы. Мы бегло осмотрели котельную, некоторые предприятия и, в частности, лучший в Хакасской области мясокомбинат, с его зоопарком. Директор комбината, мой приятель Кардаш Александр Сергеевич показал себя очень душевным и хлебосольным человеком,  гости были в восторге.

Для филиала Абакан не подходил и я с радостью начал создавать Абаканскую ЛГН из котельной. В Абакане меня знали, так как я несколько раз выступал на Хакасской телестудии, предприятия города мне очень помогли. До этого Хакасию обслуживало Минусинское межрайонное отделение Красноярской ЛГН.

Хакасская область самостоятельный регион и Госстандарт даже думал послать команду из Москвы для организации ЛГН, а тут оказалось, что Боларев безо всякого вознаграждения решает все вопросы. Для Абакана у Госстандарта нашлись и штаты и фонды и должность начальника с зарплатой как у меня.

Другим самостоятельным регионом была Тувинская республика, ее требовалось также «взять под свое крыло». Поездка в столицу республики Кызыл была очень деловой. Поразили в крупных поселках разрушающиеся двух-, трехэтажные современные дома и стоящие буквально рядом круглые из шкур юрты. Народ очень приветливый и с руководством быстро договорились о помощи Кызыльской ЛГН. Для начальника была немедленно выделена современная двухкомнатная квартира. Переехать в Кызыл на должность начальника согласилась старший инженер отдела информации Мальцева В.Г.

О поездке в Кызыл было доложено Российскому управлению. Кстати говоря, мне вновь обещали компенсацию моих личных затрат.

Заскакивая вперед, могу утверждать, что ни одно из обещаний руководства Госстандарта СССР в отношении меня за все годы работы не было выполнено.

Несколько слов о личной жизни. Поженились мы с Галиной Александровной в 1957 году, когда вместе трудились после техникумов на предприятии п/я 33. На следующий год мы перешли работать на строящийся завод медпрепаратов и у нас родилась дочь Ирина. Перевод на другое место делался только из-за 6 метровой комнаты в двухкомнатной квартире.

На следующий год после пуска завода я организовал самодостаточный цех контрольно-измерительных приборов и автоматик (цех КИП и А со штатом 120 человек ) и получил двухкомнатную квартиру недалеко от предприятия на станции Енисей. В 1969 году мы с женой окончили Московский заочный институт пищевой промышленности и получили дипломы инженеров-механиков.

Меня перевели в ЛГН, Галина вначале работала на заводе медпрепаратов, потом перешла в проектно-конструкторское технологическое бюро (ПКТБ) Лесоэкспорта в качестве инженера с обычной зарплатой 135 рублей (в ЛГН -это была зарплата начальника отдела или начальника межрайонного отделения). Однажды руководитель ПКТБ дал деловые бумаги жене, чтобы она их подписала у меня. Галина ответила, что муж запретил ей вмешиваться в его дела и бумаги возвратила. В результате мы потеряли талон на автомобиль и место в центре города под гараж (автомобиль мне обещали также по завершении строительства, у нас заканчивался срок страховки и мы могли бы его приобрести.)

Краевые и городские власти положительно относились к моей деятельности, два срока я был депутатом горсовета, мне выделили трехкомнатную квартиру в центре города с видом на Енисей, мою семью прикрепили на медицинское обслуживание в Краевую лечкомиссию, дали место под гараж, к сожалению, не в центре.

В крае в 1972 году было принято решение о создании постоянно-действующей экспозиции о передовых достижениях в науке и промышленности и на ее базе вести переподготовку специалистов предприятий для более эффективной деятельности. 1973 год знаменовался вводом в строй в центре Красноярска Дома науки и техники, где и была развернута широкая представительная выставка «Научно-технический прогресс в промышленности Красноярского края», функционирующая много лет. Организацию строил и возглавил мой друг детства Аркадий Дроздинский. Это было единственное место в крае, которое обязательно должны были посетить гости из Москвы и тем более из-за рубежа. Здесь знакомились с широкими возможностями Красноярского края многие руководители страны и зарубежные представители.

ЛГН в Доме науки и техники открыла кабинет качества, стандартизации и метрологии со штатным заведующим. Задачами кабинета были популяризация идей качества и ликбез для провинившихся директоров и главных специалистов предприятий. Ликбез заключался в обязательном посещении 6-часовых курсов по стандартизации и метрологии. Как не хотели директора крупных заводов слушать эти уроки! Но это было условием снятия санкций.

1973 год, я на приеме у Федирко. Только что договорились просить руководство страны разрешить строительство новой ЛГН. Вот текст письма на бланке Красноярского Крайкома КПСС: «ЦК КПСС и СМ СССР. Возникла неудовлетворенная необходимость метрологического обеспечения предприятий Красноярского края, поэтому просим разрешить построить в Красноярске лабораторный корпус Лаборатории государственного надзора площадью 10000 квадратных метров в 1974-1978 годах. Первый секретарь Красноярского крайкома КПСС Федирко П.С.»

Павел Стефанович вчитался в содержание и переправил 10000 на 20000, со словами «Ну а десять надеюсь, разрешат!». Через неделю меня вызвали в Москву к министру. Бойцов дал задание Российскому управлению подготовить решение Совета Министров СССР, согласовать его со всеми инстанциями, поможет Васильков.

Все Решения СМ СССР готовились двумя путями - сверху и снизу. Сверху - проходила команда для починенных чиновников сделать то и то в такие-то сроки и они выполняли. А вот снизу - все приходилось делать заинтересованным лицам соответствующего ранга, то есть проходить через строй «согласователей» и «подписателей».

В Российском управлении все работники отказались выполнять эту работу под разными предлогами. И Грешникову ничего не оставалось, как поручить эту работу мне. А для статуса меня немедленно назначили начальником отдела Российского управления и выдали соответствующие документы. Все равно в Совмин приходилось каждый раз проходить длительную процедуру оформления пропуска.

Васильков посоветовал мне вернуться в Красноярск и запастись двумя чемоданами Красноярских сувениров, потому что общаться придется с десятком чиновников-согласователей. Я так и сделал - помогли Норильский комбинат, предприятия: Телевизорный, Красмаш, Краскон, завод сувениров и некоторые другие. Будучи в роли начальника отдела Российского управления Госстандарта СССР, мне уделяли время, можно сказать, большинство «подписателей» только из-за сувениров, - никого не интересовал какой-то дом да еще где... в Сибири в Красноярске.

Двадцать дней я пробыл не в своей роли, насмотрелся, напереживался до конца дней. И что!? Через неделю узнал содержание закрытого Постановления СМ СССР, прочитал и чуть не лишился чувств - разрешалось Госстандарту СССР построить в Красноярске лабораторный корпус, площадью 20000 квадратных метров в 1974-1978 годах и все! А где строки Госплана, Минфина, Госснаба, которые что-то в проекте документа согласовывали!? А у Госстандарта СССР нет возможности включиться в строительные планы, нет ни дополнительных денег, ни дополнительных фондов на стройматериалы и оборудование.

Все можно только на следующую пятилетку и нужно новое Постановление СМ СССР. У Бойцова в кабинете начальник Российского управления, начальник строительного управления, начальник Планового управления, начальник управления оборудования и комплектации Госстандарта СССР и начальник Красноярской ЛГН. Выхода нет, нужно отказываться от строительства и переносить все на следующую пятилетку. Я посоветовал,  если сложить все неосваиваемые деньги в системе за четыре года, то хватило бы на строительство 15000 квадратных метров. А вот как их сложить? За строительство - Бойцов, Грешников и я, остальные - против. Я даю гарантию, что задержки с освоением средств не будет, а провинившимся предлагаю недофинансировать на сумму неосвоенных средств. Но дело еще в том, что неосвоенность средств выявляется только в конце года.

Для начала небольшие деньги можно найти. На этом и порешили. Необходимо срочно определиться с техническим заданием на проектирование, большую роль в подготовке материалов сыграли: Черотайкин, Колмогоров, Ямских, Шпирко и некоторые другие сотрудники ЛГН. Для сокращения сроков проектирования, поставили задачу «привязать» типовой проект к старому зданию.

Опять в Госстандарте разыгралась «битва»- к какой категории проект привязывать. Четырех этажное здание я сознался, что не потяну просто из-за недостатка денег. Убеждали оставить двухэтажный корпус, но я взял на себя ответственность за трехэтажный, сказал, что устрою «сбор средств с предприятий».

Приезжал проектировщик, на месте делал привязку к старому зданию. На начало строительства пришло телетайпное сообщение, что выделили ставку зама по строительству. На следующий день в моем кабинете появился Новосельцев - начальник участка треста Жилстрой.

- Хочу быть Вашим замом по стройке,  - заявил он. - С удовольствием приму, только ты сам не пойдешь, потому что 150 руб. - Не верю! - Сейчас у тебя какая зарплата? - 300 рублей. - А у меня 180.

Новым замом стал Пасюк Федор Михайлович, работавший до этого начальником отдела госповерки теплоприборов. Кандидатуру члена КПСС Пасюка я легко согласовал в Крайкоме. С этим замом я не прогадал, он беспрекословно активно выполнял все, что ему поручалось, проявлял предприимчивость. Например, он мог просто завернуть в ЛГН тяжелые грузовики с кирпичом, стройматериалами, едущие на стройки города. У бригады, возводящей ЛГН, никогда бы не было простоя. Но до этого надо было еще стройку «внести в план строительства» какой-нибудь строительной организации.

Я ходил на приемы к руководству Главкрасноярскстроя, Главжилстроя и всех других «строев», расположенных в Красноярске, Ачинске и Канске. Везде был один ответ: «Возможности ввести в план нет, только на следующую пятилетку».

Пришлось использовать, так называемый, «административный ресурс»,- я «закрыл» собственное производство Жилстроя. Теперь ко мне пришел управляющий, а к древней технологии очень уж легко придраться. В результате делать ему было нечего, он на все закрыл глаза и выделил бригаду «аварийный сверхплановый наряд», так были освоены первые деньги на земляные работы.

Мои предложения на 80% оказались не выполнимы, специалистам Госстандарта не удалось уговорить куратора ЦК КПСС, ведущего республики, чтобы неосвоенные средства отдавать Российской Федерации, деньги возвращались в бюджеты республик. Осталось только Российское управление с его небольшими суммами. Даже здесь произошел облом, например, четырехэтажное здание института строилось в Новосибирске больше пяти лет и когда вместо 100 тысяч на стройку дали 50 тысяч, то строители просто ушли на другой объект из-за малой суммы.

Так мы четыре месяца сидели вообще без денег, и такая ситуация, к сожалению, была не редкой. Стройку вполне можно было закончить за два года.

Через несколько месяцев я и мой зам знали до мелких деталей деятельность треста. Проблемы у них были с поставками некачественных стройматериалов, не в нужных объемах и с задержками. Для этого пришлось помогать тресту, а именно, останавливать и закрывать производство цемента, кирпичей, бетонных и металлических конструкций. Почти все стандартизаторы и госнадзор работали для строительства.

Сложные отношения сложились с Красноярским отделением Московского банка. Банк вздумал проверить законность «незаконной стройки». Дело чуть не дошло до суда. Оплата работ была остановлена, даже пришлось вызывать зам. начальника Российского управления по строительству Смирнова и мы вдвоем убеждали руководителя Красноярского отделения «закрыть глаза» на некоторые детали, ради будущего нашего края.  Много проблем было с оплатой процентовок, потому что деньги давали в конце ноября, а то и в декабре и не столько, сколько просили. Так что строители подчас работали как бы в долг, а управляющие потом выкручивались с зарплатой.

Примечательно, что меня ни разу не упрекнули партийные органы за чрезвычайную придирчивость. Никто не проверял, по плану ли мы проводим ревизии, никто не жаловался на нас. Из-за сложностей «прорыва» в центральные СМИ уволился один журналист, дополнительная нагрузка касалась всех. Был введен в строй буфет с горячим супом и борщом по более приемлемым ценам. Мне, как и многим краевым и городским руководителям, приходилось являться к 8 часам утра и покидать ЛГН после 9 - 10 часов вечера. Количество входящих и исходящих документов доходило до 800. Пытался переложить на замов, потом оказывался не в курсе дел.

С 1 ноября 1973 года Красноярская ЛГН была переименована в Межобластную ЛГН за стандартами и измерительной техникой, теперь мне платили 200 рублей в месяц, под наше управление перешла Абаканская ЛГН, успешно руководимая Резаевой Таисией Михайловной.

Почти каждый месяц прилетал в Красноярск зам начальника Российского управления по строительству Смирнов и вся его помощь заключалась в том, что он говорил нам: «Ну постарайтесь, ребята» и всякий раз обещал мне и Пасюку выделить по талону на автомобиль. Больше он ничего сделать не мог.

При простоях бригаду строителей переводили на другой объект, но это не относилось к труженикам ЛГН. Коллектив был недоволен тем, что приходилось помогать строителям, хотя помощь была в основном малоквалифицированной (земляные работы, уборка мусора и отходов). Возглавляли такой труд чаще всего Боларев или Пасюк. В начале 1977 года стало ясно, что денег больше не будет и никаких перспектив на 1978 год, а надо было всего 100 тысяч для завершения отделочных работ.

Госснаб распределил фонды на оборудование, а Минфин вместо выделения средств на строительство, обеспечил эти фонды. Российскому управлению досталась «Климатическая установка» и «Линейная измерительная машина» на общую сумму 87 тысяч рублей. Мы договорились с начальником участка Жилстроя завершить стройку на эти деньги.

Грешников пошел на отправку нам «липы» - разрешения управления на оплату процентовок, вместо оплаты за оборудование. Мне удалось уговорить управляющую Красноярского отделения Московского банка произвести такой «переброс» денег (в Москве это бы не прошло!). Хорошо, что счет был един. Социалистическое планирование предусматривало, что деньги должны получать фондопроизводители.

Без установки и машины мы какое-то время могли обойтись, а вот введение в строй всего здания - это был успех. На подписание акта собрался весь коллектив теперь Центра стандартизации и метрологии и бригада строителей, первым выступил начальник участка, он поздравил всех с завершением строительства метрологического детища. Потом слово взял Пасюк Федор Михайлович, он поблагодарил работников бригады, отметил, что дело шло в труднейших условиях и что не стоит забывать и довести до ума как можно скорее 61 мелкую недоделку. Я закончил это небольшое собрание, выразил благодарность всем отличившимся, положительно отозвался, что недоделки не повлияют на отличную оценку всей работы. Начальник участка торжественно вручил мне метровый золотой ключ под общие аплодисменты. Началось бурное заселение, все апартаменты заранее были расписаны. На лицах людей неописуемая радость.

Меня вызвал Федирко П.С. и со словами: «Посмотри, что можно сделать» - дал мне два увесистых фолианта «Комплексную систему управления качеством работы машиностроительного предприятия», которые он привез из Минска. Через три дня я положил перед секретарем список 20 специалистов разных предприятий. Их требовалось выделить под мое руководство на два месяца в кабинет качества Дома науки и техники для разработки Красноярской территориальной комплексной системы управления качеством работы (ТКСУКР) на базе Минской системы, которая вобрала в себя все мировые достижения в области всеобщего качества. Красноярская ТКСУКР была создана, одобрена техсоветом крайкома КПСС и опубликована в 5000 экземпляров. Крайком КПСС отчитался перед ЦК КПСС и на этом постепенно дело заглохло.

Но прошло совсем немного времени и в конце марта 1977 года в Красноярске образовался новый район со 100 тысячным населением - Свердловский. Потребовалось помещение под райком КПСС и исполком. Нужно строить новое здание, но строительство административных сооружений запрещено, значит надлежит искать обход. А тут готовое очень подходящее строение у Боларева. В крайкоме КПСС принимается решение разместить райком и исполком в только что принятом корпусе ЦСМ.

Нового первого секретаря Свердловского райкома я просто вежливо «отшил». Очень жесткий первый секретарь горкома КПСС Капелько Владимир Прохорович повел со мной очень вежливый и уважительный разговор, он даже спросил о здоровье моей супруги. Он просил ничего не сообщать в Москву, так как это у нас всего лишь предварительный диалог, но мне следует крепко подумать о ситуации и ее возможных последствиях. Я отвечал, что мне очень тяжело досталась эта стройка, она специфична и я не могу себе представить даже на время в ней райком партии. Мне стало понятно, что дело серьезное, мне нужна поддержка и я вечером по автомату позвонил Бойцову. На месте оказался только первый зам. Ткаченко В.В. «Прошу помощь» - только и сказал я, ничего не объясняя.

На другой день «на ковер» вызвал меня Капелько. «Я просил не звонить в Москву! - заорал он,- это тебе не поможет. Отваливай на время куда-нибудь. Это не совет, а приказ!».

У своего шофера я узнал, что вчера он возил в горком Киселева и Колмогорова. Парторг в конце концов сознался, что они обещали горкому два этажа на два года, если временное исполнение обязанностей будет на заместителе.

Действительно, пришла телетайпограмма от директора Норильского комбината с просьбой прибыть в Норильск для решения проблем комбината и Норильского межрайонного отделения Красноярского ЦСМ. Я немедленно позвонил в Норильск и понял, что это выманивание меня из Красноярска.

Между тем в Красноярск прилетел зам.начальника Российского управления Лизгунов. После общения со мной он отправился в крайком КПСС к Федирко. Не знаю, чем закончилась беседа, но Павел Стефанович позвонил Бойцову, чтобы он «не присылал ему больше клоунов». Теперь я даже боялся выйти из нового кабинета и сопровождать Лизгунова на ГЭС.

Потребовалось срочно переутверждать зама по строительству на зама по метрологии. В крайкоме КПСС я предложил назначить новым замом Пасюка Федора Михайловича, ему я обещал эту должность по завершении стройки.

За успешную работу Пасюку никакого талона от Госстандарта и понижение в должности и зарплате! Пасюк с Киселевым посчитали, что это я виноват во всем, и он настрочил на меня в крайком три страницы моих грехов во время строительства и до. Все, что он знал и помнил, даже разукомплектовку сварочного агрегата и преждевременное списание автомобильных аккумуляторов.

Суренкова Нина Ивановна после беседы с Киселевым сочинила анонимку в крайком, что я брал «подношения» от предприятий и по моих чертежам мне изготовили шкаф-стенку. Потом вторую анонимку, что я зажимаю научных работников (Г.Зенина), на ставке стандартизатора держу журналиста, а моя дача отделана красным деревом.

По совету Киселева завхоз в неподписанном донесении в крайком напридумал 18 совращенных мною самых красивых женщин ЦСМ.

- После такого компромата ты, наконец, согласишься!? - взревел Капелько. - Я сказал: нет.

«Я посажу тебя, пять лет гарантирую!» Пришла комиссия из пяти человек проверять анонимки и всю мою деятельность. Я прочитал анонимки и понял, кто их сочинял.

Проверяющие установили: да, есть административные нарушения, подношения от заводов (лодка с мотором, американская палатка приняты для всего коллектива и взяты на профсоюзный учет, за шкаф-стенку прошла оплата, научных работников в ЦСМ нет, дома у Боларева очень скромная обстановка, а дача изготовлена из отходов. Ни одна из 18 женщин не подтвердила, что я домогался.

Такой вывод не устроил секретаря горкома, и он направил вторую комиссию, потом третью, затем четвертую, пятую, а с шестой у меня сдали нервы, я не стал разговаривать и только положил перед мужиками акты проверок. Вся эта кутерьма длилась больше месяца.

Райком и исполком пришлось размещать в жилом доме, на новое здание потребовалось семь лет.

Меня пригласил в Москву Бойцов, сказал, что моя кандидатура согласована, хочу ли я поехать на пять лет с семьей в дружественную страну в качестве помощника Президента с окладом 5000$. Если нет возражений, то в управлении кадров контракт. После подписания контракта Бойцов связался с Федирко и сообщил ему о необходимости замены директора ЦСМ.

«Мы за рубеж коммунистов со строгим выговором не пускаем!» - отрезал первый секретарь крайкома КПСС. Бойцов с сожалением предложил два места в небольших областях, но я отказался. После возвращения в Красноярск нам с парторгом Колмогоровым «влепили» по строгому выговору с занесением в учетную книжку за развал работы в ЦСМ. Следующее действие - снятие с работы, об этом заговорил весь город.

Оказалось, найти себе замену дело сложное. Желающих в самом крайкоме было предостаточно, но на двести рублей вместо четырехсот никому не хотелось. Мне выдали условие - не смогу устроиться на работу, пока не найду достойного человека на должность директора ЦСМ.

Секретарь горкома КПСС Капелько обещал Киселеву место второго секретаря Ленинского райкома КПСС. Его на должность директора ЦСМ крайком почему то не желал.

Больше месяца я уговаривал В.Дубровина, начальника внешнеторговой инспекции перейти в ЦСМ, зарплата у него была такая же и штат всего 19 человек. Он несколько раз бывал у нас в гостях и восхищался новыми помещениями. Дубровин на директора ЦСМ подошел.

Меня вызвал заведующий промышленного отдела крайкома КПСС, напротив за столом сидел генеральный директор Научно производственного объединения «Сибцветметавтоматика» Михаил Егорович Царегородцев. «Возьмешь Боларева главным метрологом?», - спросил заведующий. «Конечно, возьму». Так я оказался при новой должности, с зарплатой 300 рублей плюс премия 180 рублей. На планерках Царегородцев каждый раз с шуткой вспоминал, как он просидел у меня в приемной однажды 3 часа! Объединение имело институт с 800 работниками, опытный завод, 7 монтажно-наладочных управлений, «разбросанных» по всей стране.

Теперь дополнительно я занялся наукой, опубликовал несколько метрологических статей в журналах, получил в ВАКе звание научного сотрудника, поступил заочно в аспирантуру Московского ВНИИС и защитил диссертацию на кандидата экономических наук по теме: «Управление качеством в НПО «Сибцветметавтоматика на базе стандартизации».

В 1991 году НПО стало активно разваливаться и я перешел в Коммерческий институт преподавать «стандартизацию и метрологию» и «управление качеством».

После разрушения СССР кроме преподавательской деятельности и написания пособий и учебника много времени было посвящено общественной работе, прежде всего в Обществе по защите прав потребителей.